Как живется в селе
Привет Морозу от Шпака!
На самом деле все оказалось значительно прозаичнее. У сельского совета и колхозной конторы выстроился целый «велопарк» — «велики» были привязаны на специально оборудованной стоянке в два ряда. На первом этаже продолжалась большая «примерка» — пенсионеры примеряли выданные им очки (в рамках всеукраинской акции «Зрение»). Те же, что должны были дать еще к 65-летию Победы и которые будто только теперь нашел в загашниках правительство Януковича. Очки подходили явно не всем: обследовались в районной больнице еще ??два года назад, а за два года зрение мог и ухудшиться. Кто-то находил в футлярах «глаза» совсем с другими «плюсами», чем на них значилось. Но дедушки с бабушками рады и такому подарку. Не ем, так кому-то пригодятся: дареному коню в зубы заглядывать не годится. Почтенные дедушки предложили своему честному обществу скооперироваться и пойти в кафе «оранжевую революцию» обмыть. Желающих оказалось немного, однако маленькими группками пенсионный люд мужского рода же потянулся к «генделика». Грех за революцию по рюмочке Не выпить. Заодно прояснится немного в новых очках, может … Глядь, и рассмотрят достижения новой власти …
В кабинет к сельскому председателю Ивана Романовича Хомича вежливо приоткрывает дверь веселенький дедушка:
— Романович, может, журналисты у вас? Тогда мне к вам надо. Вот хочу спросить: кто мне деньги с книжки вернет?
— А много у вас их сгорело?
— Тысяч сто. Шучу, конечно. Но интересно получается. Кормил бычков, свиней, все продавал и откладывал на черный день. Ни тебе масла съесть, ни одеться, все ту бумагу на книгу жемчуг. И коту под хвост? — Возмущался Василий Шпак. — Мороз нехорошо поступает. Он обещал перед выборами: «Дадим деньги, дадим», а уж как к власти дорвался — молчит топор.
— А вы о революции оранжевую знаете? Может, еще и на Майдан ездили? — Смеюсь над Кирикович.
— Не пустила женщина. Жаль. Может, уже не вернулся бы оттуда. Нет, надо в земельный отдел идти.
— Да рано еще, Кирикович. Поживите, — поддакивает деду председатель.
— Пора. Не трет ждать, чтобы тобой набрасывались. Хотелось бы, чтобы еще немного жалели … Вы передайте Морозу, что народ думает и спрашивает: когда деньги будут?
Этим летом Гута, как и многие другие сел Ратнивщини и Волынского Полесья, плакали над затопленными полями и уничтоженным урожаем в прямом, а не в переносном смысле. Июльское наводнение, что само по себе является аномалией, похоронила надежды многих хозяев на какой-то заработок. Кто подвижный — тот успел выкопать картофель и морковь из воды и продать. А кто не успел — залог на полях только вонь от гниющих урожая. Составляли какие-то акты, обследовали площади затоплены, потому что обещала власть убытки компенсировать. Наивные еще ??верили, а тот, кто не в первый закусил этой беды и знает, чего стоит обещание власти, только скептически говорил сельскому голове:
— Не пиши, Романович, того акта, потому что ничего из этого не будет. Никто никогда мне ничего не выделял и не помогал.
Как в воду глядел, потому ни копейки единоличники не получили за ущерб от водной стихии.
Морковная столица Волыни
Чтобы понять, что значат для гутняка затоплены посевы моркови, нужно знать о роли моркови в создании гутнянського благосостояния. Спроси сегодня в Донецке, Крыму, Киеве или Львове, которую морковь они любят и потребляют, — с Гуты. Даже знаменитая «Сандора» несколько лет покупала этот сладкий корнеплодов в гутнякив. Ратновское деревня зажила себе славы морковной столице Волыни, когда предприимчивые гутнякы поняли, что морковь сеять и продавать выгоднее, чем картофель. В прошлом году, например, кто имел по два гектара моркови, заработал по пять тысяч, конечно, не гривен, а «зеленых». Ибо Рождество цена на морковь достигла 2,5-3 гривен за килограмм. И уже на весну очередь в кабинет сельского головы с заявлениями о выделении земли в аренду была как в мавзолей. 240 жителей села вышли из коллективного хозяйства со своими паями, хотя их «Беларусь» (а такое название колхоз в Гуте получил еще в 1952-м), благодарить, не развалилась до ручки. В бывшем колхозе, почти миллионеры, в коровниках — тысяча голов скота, засеваются поля, понемногу, но обновляется тракторный парк с приходом молодого руководителя Сергея Гайдучик. Однако былой роскоши, конечно, нет. А были у «Беларуси» коровники, обложенные облицовочной плиткой, ферма с сауной и буфетом. Брали пример с соседей-белорусов, у которых это добро в советское время было почти в каждом селе. Поэтому ездили в Гуту на показательные семинары по всей области. Теперь в Гуту ездит торговый люд со всей Украины, но уже за гутнянською морковью. Прикупили крестьяне свои сивалочкы, по 2-3 в доме имеют, кто польские, а кто наши, Ковеля. В Гуте теперь даже дети сеют свои участки моркови, ухаживают за ними и собирают. Немного, по соток десять, но своих, кровных. Зато вырученные деньги тратят с чистой совестью на что хотят. Уже 300 тонн гутнянськои моркови разъехались по Украине, хотя цена нынешняя крестьян не радует и ставит под большое сомнение по плану прибыли. Заготовители с востока платят по 50 копеек за килограмм и еще пугают турецкой и египетской морковью, которую якобы завезли имеют завезти в Украину. Мол, отдавайте быстрее, потому остаток ваш со своей морковкой в ??одних убытках. Люди встревожились, подумали: откуда среди египетских песков моркови взяться? Врут восточники, ой врут. И придержали оранжевый урожай, закопали в кагаты. Зима покажет. В некоторых теперь весь двор в буртах.Здесь находится биография Хита Леджера самая правдивая.
Кстати, Гута остается лидером на Волыни и по количеству тракторов в собственности единоличников: на 498 сельских дворов приходится 140 железных коней. Слава, колхозные владения «батьки Лукашенко» рядом, а там вся техника, отжила свой ресурс, пускалась на металлолом. Часть ее нелегальными партизанскими тропами попадала на Волынь — не были бы волыняне настоящими украинского. А Гуте сам Бог велел моторизуватися белорусской списанной техникой.
«Государственную границу» охраняет голодный пес
Первый пограничный переход в Гуте дислоцировался ли не посреди села. Натерпелись гутнякы от такого соседства сильно. Едут дяди картошку копать или сажать — паспорт показывай! Наконец выкурили пограничников за село: сидите ребята там и не тревожьте людей. «Ребята» сидят теперь в своих вагончиках только по субботам, воскресеньям и в праздничные дни, а остальные дни жители Гуты и ближайших белорусских сел разделяет только неширокая канава, которую при желании можно вброд перейти. Надо что-то родственнику-Сябры передать — звякнул на мобилку (спасибо, есть это благо цивилизации) и договорился, куда выйти. Передал мешок перца болгарского или помидоров на тот берег — и порядок!
До ближайшего белорусского села отсюда — километров пять. По обычной канавой виднеются обработанные белорусские поля — это село пирове, которое по сравнению с Гутой — обычный хутор со своими 43 домами; еще немного дальше — Орехово, с которыми дружат гутнякы и школами, и коллективными хозяйствами. Поэтому о том, как живется соседям-сябрам, гутянци знают не понаслышке. И завидуют теперь по-хорошему их дорогам, потому что у нас таковых не будет лет и за двадцать: со светофорами, сжатые обочинами т.п.. Завидуют гомельским комбайнам, сделанным совместно с немцами: их могут купить белорусские колхозы без процентов. И купят. А гутянци купили по лизингу один трактор ХТЗ, так обошелся он втрое дороже, чем стоит. Вот и похозяйничаем! О пенсиях белорусские и зарплаты гутянци отзываются сдержанно. Они, конечно, выше наших, но и цены на продукты у белорусов поползли вверх. Не из большого добра сябры выметают теперь из пограничных волынских городков продукты.
Предприимчивый гутняк в этой ситуации, загрузив сумку с продуктами, поехал к белорусам менять на … картофель. Дешевую картошку назад переправил через границу, сдал заготовителям, которые уже ждут в Гуте — и есть какая-то копейка. Чего только через границу тот НЕ переправлялись за годы независимости: спи металлолом, и скот, а этим летом белорусы приторговывали у нас соляркой, продавая по 3,50 гривны, когда на волынских АЗС она стоила 4,10. Некоторые белорусов пользуется столь недобрую контрабандную славу (в первую очередь, кто возил из-за границы лом), ставшие персонами нон грата с запретом въезда в Украину. И хотя лидером по контрабандными «экспортно-импортными» операциями на украинском-белорусской границе, бесспорно, РАТНОВСКОЕ Самары, доля Гуты тоже немалая. Кстати, президент Беларуси в одной из хозяйственных совещаний возмущался: «Что это Самара, которая пол-Белоруссии споила? »
По поводу того, кто кого и как споил, — вопрос еще спорный. Гутнякы заметили, что современные белорусы пить уже не умеют. Спиваются быстро, даже женщины. А в некоторых селах и самогона не умеют гнать!
— Ему бутылку поставь — и он покинет трактор, лошадь, ничего уже делать не будет. А наш человек и выпьет хорошо, но еще за плугом попоходить и попоробить.
Вот, оказывается, как российская «культура пития» повлияла на ген хозяйственника. В украинском, тем более в Полищука, даже водка его до конца не убила! А знаете, как определить, в какой белорусской доме живет украинским или украинском? Если дом побеленная или обшальована (досками обита), если забором огорожена, а когда еще и бархатцы на клумбе посеяны — здесь точно наши живут. Жителей приграничных белорусских сел гутнякы называют литвинами: это такая этническая группа, в словах делает упор на «и». Литвины когда-то, пока не было мелиорации и села разделяли непроходимые болота, на танцы в Гуту приплывали на крепей — специальных лодочках, для которых и болото становилось проходным. И замуж Гутянский девушек литвины принимали охотно. Сейчас в Гуте немало невесток-белорусок, особенно в семьях верующих (баптистов). Некоторые уже по три-четыре детей родил, а гражданства украинского еще нет.
Этим летом жители украинского приграничья массово нарушали границу, идя в белорусские леса за черникой, цена на которые зашкаливала за 18 гривен килограмм. Некоторые из семей заработал на ягодах по три-пять тысяч гривен. Поэтому пограничникам работы хватало. Говорят, мужа и жену из соседнего Тура белорусские пограничники два дня в Кобрине продержали, а дома двое несовершеннолетних детей плакали и ждали родителей, которые исчезли в лесу. Зато теперь на границе — сезонное затишье. На пункте упрощенного пограничного контроля нас встретил худой одинокий пес, верно нес службу даже на голодный желудок. Он так обрадовался сухарям, которые нашлись в моей сумке, чуть не сошел с ума от счастья. Неизвестно когда еще до субботы здесь, на переходе, появится живая душа. Нарушив границу и перелезши через плутанку, которой испещренный берег канавы, стоим уже на белорусской земле и глазам своим не верим: маленькая табличка с надписью (и то на русском языке!) Прибита к осине, что растет в воде на болоте. В пасмурную осеннюю погоду едва можно прочесть, что это — «Государственная граница». Зато украинской устроили адекватную табличку на солидном столбе, на видном месте, да еще и на двух языках — украинском и белорусском. И вагончик стационарный поставили. Как положено, по всем законам пограничного антуража. РАТНОВСКОЕ полищуки просили власти, чтобы работал границу не только в выходные, а ежедневно. Им ответили с белорусской стороны: когда будет до 50 машин в день границу пересекать, тогда и работать стационарный постоянный пункт пропуска. А пока по обе стороны канавы, которой отведена роль нейтральной полосы, во время наших посещений «границы», гудели трактора. Гутнякы докопувалы морковь, белорусы тоже возделывать еще поля. Когда канава замерзнет — можно будет и в гости к соседям. Зимние вечера такие длинные … Хотя до сих пор, в том числе на Михаила, когда в Гуте праздновали престольный праздник, сябры приезжали в гости к родственникам. Как переправлялись? Это уже местные секреты …