Павел Кисиль. Фото из сети Интернет

Пока одни радуются, что Украина стала кандидатом на членство в ЕС, другие кусают локти, потому что не готовы жить и работать по-европейски. Вгрызаются зубами в лакомые куски, лезут по головам, лишь бы удержаться у корыта. Ярким примером тому стал скандал в Кременецкой опорной больнице. В последнее время на определенных интернет-ресурсах появилась информация о «бесчинстве» директора заведения Павла Кисилия. -miscja-i-ne-dopustili-zaborgovanosti-z-zarplati-e3f14b4.jpg» alt=»Павел Кисиль: «Мы спасли заведение, покинули рабочие места и не допустили задолженности по зарплате»» />

Но люди, компетентные в госпитальном менеджменте, разбирающиеся в принципах реформированной системы здравоохранения, не могут не заметить в этой истории грубых манипуляций. Настораживает и то, что позиция второй стороны конфликта, то есть Павла Кисилия, до сих пор не была обнародована. Сайт «Новости Тернопольщины» предложил директору Кременецкой опорной больницы высказаться.

—  Свою позицию высказал в открытом письме — он находится на моей странице в Facebook. Я поддержал независимый аудит и жду его выводов.

— Поговорим о специфике работы больниц в реформированной системе здравоохранения. Мне интересно, например, такое. 12 января Кабмин принял постановление №2, которым утвердил новую систему начисления зарплат врачам и медсестрам с 1 января. Это тот документ, по которому врачи должны получать не менее 20 тысяч гривен зарплаты, а медсестры – mdash; не менее 13,5 тысячи.

— Я работаю в системе здравоохранения с 2011 года, был начмедом и уже два с половиной года как директор. Впервые за мою практику работы с документами постановление принималось в середине месяца и начинало действовать с первого числа этого же месяца.

— Это, к сожалению, не единственный казус в нынешних законотворчествах и постановлениях. Но мне интересно, как вы вышли из этой парадоксальной ситуации. Ибо, насколько я понимаю, договор с НСЗУ вы получили еще позже — в середине февраля. А на январь вам дали столько же денег, как в декабре, то есть по старой системе начисления зарплаты.

— Так и было. По старой системе мне вполне хватало бы выплатить персоналу зарплаты и спокойно осуществлять хозяйственную деятельность, но мне пришлось выполнять постановление №2.

— Это понятно. И какой у вас возник дефицит?

— Около четырех миллионов гривен.

— В городской совет обращались?

— Да. Мэр сказал, что на дофинансирование больницы неоткуда взять средства. Мы совещались с юристами, экономистами, бухгалтерами, сидели, думали, считали и придумали две модели дальнейшего развития событий. Первая: начисляем зарплату по постановлению №2, регистрируем задолженность и предупреждаем людей о сокращении — под него подпадало бы не менее 60 человек, а не более 100. Вторая модель, которую мы и выбрали: перевести людей на оптимизированное штатное расписание. Согласно ему определенное их количество написало заявления о переводе на 0,5 или 0,75 ставки. Таким образом, все остались на рабочих местах

— Это мудрое решение. Многие больницы вышли из ситуации именно так. И люди поняли, потому что работавшая на ставку медсестра имела восемь тысяч по старой системе, а по новой на 0,75 ставки уже имеет более десяти тысяч гривен и меньше работает.

— Так и выходит. Мы все это изучили и людям объяснили через старших медсестер, заведующих отделениями. И все приняли эту ситуацию. Мы действительно спасли заведение, покинули рабочие места и не допустили задолженности по зарплате.

— С началом войны Кабмин принял решение предоставить всем учреждениям системы здравоохранения финансирование от одной двенадцатой — и так продолжалось до первого июля. Поскольку закупать оборудование и делать капитальные ремонты в военное время было нельзя, то как вы распорядились средствами профицита?

— Имея до первого июля профицитный бюджет, у меня не было морального права держать эти средства на счете. Использовал их для развития заведения, и, учитывая такое тяжелое время, рост цен, решил поддержать персонал премиями.

Некоторые получили больше, чем если бы работал на ставку или даже на полторы. Каждый месяц мы премировали по-другому, но два месяца точно охватывали весь коллектив — от техработников до заведующих отделами.

— А ко Дню медицинского работника денег на премии не осталось — только выговоры?

— Все работники к профессиональному празднику получили премии, а работники, которых по решению коллектива было подано на празднование грамотой, получили по десять тысяч гривен.

— А выговоры были?

— Да. Двое травматологов и четверо операционных медсестер получили выговоры. Пришлось их выписать в сложившейся ситуации. К операционным медсестрам во всем остальном претензий не имею. Они квалифицированы и должным образом выполняют свои обязанности.

— Если медсестры операционные, то не те ли, кто был во время операции с врачами, против которых возбуждены уголовные производства?

— Да. Но я понимаю, что медсестер подставили врачи. Когда запахло паленым, они надиктовали им объяснительные и сделали таким образом соучастницами. Ибо те написали, что получали от представителей фирмы пластины и брали их на работу. В государственном медицинском учреждении не имеют права работать с материалами, отсутствующими в лечебном учреждении. Все материалы им должна предоставить старшая медсестра, и они должны быть на балансе больницы.

— Вернемся к врачам, против которых возбуждены уголовные производства. Если я не ошибаюсь, они выписывали пациентам счета на дорогостоящие средства, которые действительно предусмотрены Программой медицинских гарантий. Попрошу только не называть фамилий, потому что эти дела еще до суда не дошли.

— В конце марта ко мне обратился мужчина с жалобой на то, что один из наших травматологов требовал у него 45 700 гривен за установку пациенту пластин. И добавил к заявлению три накладных на каких-то ФЛПов и три счета.

— Досадно, но это распространенная в нынешних условиях практика. Пациенты вроде бы покупают необходимые препараты или средства по космически завышенным ценам, а врачи зарабатывают, оставаясь «чистыми». Ибо получают вместо взятки откат.

— Выяснилось, что травматологи поставили пациенту две пластины, а за третью просто взяли деньги. И когда я исследовал этот вопрос, то выяснил, что такая пластина стоит немалых средств пациентам. Я инициировал служебное расследование, пригласил врачей, но они отказались давать объяснения.

— И уволились?

— Не уволился у нас никто! То, что вы читаете в интернете — неправда, минипуляции.

— Эти врачи встали на тропу войны с вами — и вы обратились в полицию?

— Так мне посоветовали юристы. Более того, я начал процесс закупки пластин, а эти травматологи выписывали пациентам счета, зарабатывая с каждой операции немалую сумму. За эти деньги они идеально обращались с пациентами, поэтому у них сформировалась хорошая репутация.

— Вам упрекают, что вы запрещали этим травматологам проводить операции. Пациенты вынуждены были искать влияние на вас у мэра. Но разрешать-не разрешать операции — это же не ваш приход?

— Наверное, нет. В лечебном учреждении существует четкое распределение обязанностей, согласно которому директор не принимает решений по согласованию или несогласованию оперативных вмешательств. Для этого есть заведующий отделением и медицинский директор. Но пациентов накручивали соответствующим образом. Говорили, что оперировать их не разрешил я и направили жаловаться к мэру. Это спланированная акция.

— Еще мне интересно, что это у вас такой хирург, у которого за два месяца десятки смертей. Когда прочитал это на некоторых сайтах, то не смел предположить, сколько у вас всего было операций за два месяца. Десятки тысяч? И почему мы об этих смертях не слышали?

— Извините, но это уже полное отсутствие этики. Обманным образом мой разоблаченный в афере коллега собрал из персонала 90 подписей, вроде бы в НСЗУ с просьбой повысить зарплату медикам, и, подставляя первые страницы с разными чепухами и подписываясь главой трудового коллектива, разослал по всем возможным инстанциям. Писал, что хотел. И в то же время саботировал работу. Подстрекал к этому коллег. В условиях военного положения наша хирургическая служба начала разваливаться. Я начал искать им замену, формируя на ходу новую. И так совпало, что в Тернополь приехал хирург, спасшийся в Изюме из-под обломков больницы, в которой он работал. Управление здравоохранения мне его предложило. И еще я взял хирурга из Харькова. Эти люди не заслужили, чтобы о них такое сочинять.

— В вашей больнице — более 400 человек персонала. Обращались ли они к вам как к директору с тех пор, как длится эта волокита? Вы получили перенаправленные из высших инстанций обращения-жалобы?

— Никакой жалобы не было. Несмотря на волну негатива больница полноценно работает. По обращениям на амбулаторный уровень и стационар мы полностью выполняем пакеты, нам не хватает немного больше 30% до выхода на довоенный уровень.

— Сначала реформирование вы оказывали услуги по восьми пакетам медицинских услуг, а теперь их четырнадцать. Ясно, что не за красивые глаза вам их законтрактовали.

— Конечно, да. Под каждый мы должны были закупить определенное оборудование, научить персонал, произвести определенные капитальные и текущие ремонты. НСЗУ дает деньги и контролирует их, ежемесячно подаем отчеты, где большинство показателей автоматически подтягиваются из реестра. .

— А я считаю, что это политика. Ждем выводов аудита.

Галина Кит.