Почему язык не довел русскую армию до Киева?

Речь об «общей» и «раздельной» истории, о первородстве. кто кому «старший» и «младший» брат, о православии, о моделях политической культуры, о типах власти и государственного принуждения, о славянах и угро-финнах, о том — «на» или «в» Украине, о том, чей борщ и чей Гоголь.

Но вопрос о языке всегда стоял и стоит на первом месте: классическая логика Москвы или Санкт-Петербурга не меняется столетиями от Алексея Михайловича и до Владимира Владимировича: русского языка нет и никогда не было, а то, на чем разговаривают «малороссийские крестьяне» или «колхозники УССР» — это смешная для русского уха смесь русского и польского языков.

Однако главная стратегия борьбы Московского царства/РСФСР/РФ с украинским языком заключалась не в запретах, а в навязывании массового стереотипа, что украинский язык непрестижный, сельский, грубый, отсталый, недоразвитый, что на нем невозможно выразить тонкие чувства и философские понятия, что он тупиковый в плане карьеры и личностного роста.

На самом деле, все не так: на данный момент нет тем и сфер деятельности, которые невозможно было бы описать на украинском языке или перевести с русского на украинский и обратно без утраты смысла. Ну а развитость, неразвитость либо недоразвитость той либо другой профессиональной лексики связана не с чертами языка, а с гос политикой. Еще в середине 70-х годов первый в мире энциклопедический словарь по кибернетике был издан именно по-украински. В начале 1990-х появился даже русско-англо-украинский словарь по космической технике.

Имперский центр считал, что именно язык — основа украинского и белорусского «сепаратизма». Многие украинские и белорусские патриоты считали так же: если ты за Украину (или Беларусь) — то должен разговаривать по-украински (по-белорусски). И наоборот: если ты разговариваешь не по-русски, значит ты за Москву.

Да это или нет — В том-то и дело, что четкой привязки здесь нет и быть не может! У кого-то — да, у кого-то — иначе. Хотя Путин и Кремль считали, что это так, а потому все граждане Украины, считающие русский язык своим «первым родным», должны были, по их расчетам, радостно встречать колонны российских танков, спешащих освободить их от Бандеры языка».

Впрочем, есть даже единичные примеры использования украинского языка в антиукраинской пропаганде. Так, недавно один пророссийский журналист недавно записал по-украински (правда, с кучей смешных ошибок) рэп-композицию о «торжестве России» в его родном Мариуполе, превращенном почитателями его журналистского «таланта» в строительный мусор. В бесконечных российско-украинских интернет-дискуссиях в социальных сетях немало виртуальных персонажей, которые на грамотном украинском языке пишут в адрес россиян омерзительные, человеконенавистнические комментарии легендарных «ольгинских троллей». В Москве после 2014 года возникали идеи создания украиноязычного радио, которое бы вещало в Украине московскую повестку, однако не нашлось достаточного количества украиноязычных подонков.

Но российские стратеги методично, то и дело делают ставку на языковой вопрос. Вначале российские политтехнологи, работавшие на избрание президентом Леонида Кучмы, подбросили ему еще в 1994 году идею необходимости русского как другого государственного, но тогда эту идею украинскому политическому классу удалось эффективно похоронить.

При всем разнообразии языковых стратегий, в украинском обществе всегда сохранялось представление о том, что языковой вопрос не актуален, что все в той или иной степени двуязычен, и что реально актуальны вопросы благосостояния, экономического развития, реформ, политической конкуренции и т.д. . Поэтому поднятие тем или иным политиком вопроса о статусе русского языка стало четким показателем, что с ним работают российские политтехнологи (а иногда и кремлевские спонсоры). Присутствие этих самых моноязычных российских политтехнологов было заметно после того, как освещалась именно языковая тема: они, писавши программы и речи украинским политикам, всегда высказывались об украинском языке так, словно речь не о родственном славянском языке, а как минимум о китайском. >

Некоторые из тех, кто думает о языковой политике в нынешней Украине, ссылаются на опыт Польши, Чехии, Словакии: национальное возрождение стало возможным только параллельно с возрождением языковым. мол, не было бы языка, поляки стали бы русскими, чехи. немцами, а словаки – — венграми. Другие вспоминают опыт Ирландии и Шотландии — вот разговаривают же они по-английски, и это не помешало им культурно обособиться от Англии и жестко бороться за собственную независимость. чего стоит опыт Ирландской республиканской армии!

Поэтому, мол, и Украине надо срочнейшим образом: дружно переходить на русский язык и тотально забывать русский, не изучать русских писателей в школьном курсе зарубежной литературы. по мнению одних. Или полностью прекратить любые дискуссии о языках и считать, что Украина должна быть похожей на двуязычную Канаду или тоже двуязычную Бельгию. Ну или — на четырехязычную Швейцарию.

А как правильно? Как на самом деле? Как было бы эффективнее?

А в том-то и дело, что никаких универсальных и абсолютных моделей не существует. Особенно в таком сложном, эмоционально и личностно окрашенном вопросе, как язык. Зато существует огромное количество стереотипов, неадекватных представлений, иллюзий, штампов, широко распространенных мнений, которые не имеют ничего общего с реальностью, но многие почему-то воспроизводят.

Итак, главный вопрос языка: что такое язык на самом деле? Просто средство коммуникации — сообщения от говорящего к слушающему? Либо это средство идентификации, «дом бытия», «место обитания истины бытия», говоря словами германского философа Мартина Хайдеггера — часть сложнейшей идентификационной модели, связывающей нас с «подлинным бытием», с миром предков, с «коллективным бессознательным» нашим народом, с заложенным в языке мировоззрением и мироощущением?

Основные стратегии языковой политики отличаются именно в зависимости от понимания языка. то как средства коммуникации, то как средства идентификации и «дома бытия». Но в том-то и дело что язык является и тем, и другим одновременно! Поэтому какая-либо односторонность в его понимании и построении языковой политики может оказаться контрпродуктивной. как это было, например, после победы Майдана и бегства Януковича в лютом 2014 года. Тогда некоторые «радетели» за украинский язык попытались отменить «языковой» закон Кивалова. Колесниченко. Да, этот закон был обречен и непременно был бы заменен на второй — в недалеком будущем. Но поднятие этой темы в критический для страны момент привело к мобилизации антикиевских сил и настроений. в Крыму и на Донбассе. И многие люди пошли воевать с Украиной за русский язык, хотя реально его положению в украинском обществе в 2014 году ничего не угрожало.

Разумеется, внешние «доброжелатели» Украины и внутренние сепаратисты всегда играли на языковом вопросе, и им всегда очень неплохо подыгрывали (то ли по собственному непониманию, то из корыстных побуждений) самые большие «радетели» развития украинского языка. Однако они запутывали не только украинское общество, но и сами себя. Когда надеялись, что так называемые русскоязычные будут встречать цветами путинских освободителей: большинство русскоязычных почему-то перепутало цветы с джевелинами. Итак, по поводу перспектив будущих языковых реалий в Украине можно сделать несколько неочевидных выводов.

1. Русский язык — это не просто язык великорусского этноса и не просто язык Российского государства. Это достаточно сложный инструмент, созданный еще средневековым государством для целей государственного управления, поэтому первоначально он развивался как сложный симбиоз украинского варианта церковно-славянского языка и великорусских (преимущественно московских) диалектов и деловой речи. Грамматический строй русского литературного языка XVII века был создан благодаря усилиям украинского ученого Мелетия Смотрицкого и его знаменитой «Грамматике» (1618), а также благодаря «книжному делу» второй половины XVII века. После Пушкина русский язык перешел от стратегии «трех штилей» Смотрицкого Ломоносова к стратегии «функциональных стилей» Карамзина — Пушкина, однако некоторое украинское и южнорусское влияние послепушкинский русский язык получил со стороны Гоголя и благодаря «Словарю живого великорусского языка» Владимира Даля. То есть вклад Украины в русский язык имеет место быть.
2. Дальнейшая судьба русского литературного языка в Украине, а также в России и во всем мире будет зависеть от исхода боевых действий, начатых 24 февраля с.г. В случае военного поражения Украины и ее расчленения русский язык станет главным языком в Украине и обретет статус государственного. А украинский — будет языком песен, языком некоторых драматических спектаклей, языком некоторой части художественной литературы, языком общения некоторых западных украинцев и сельских жителей по всей Украине — Приблизительно такую ​​роль играется белорусский язык в лукашенковской Беларуси. Ну а языком образования, науки (если такая сохранится), технологий, языком «серьезных и успешных людей» станет, разумеется, «великий и могучий».
3. Но в случае военного поражения России судьба русского языка может радикально измениться. и в Украине, и в мире. Из языка «старших братьев» и «успешных людей» он превратится в то, во что он превратился в Латвии, Литве или Эстонии: да, его будут знать, им будут пользоваться в той или иной степени. Но чем дальше во времени, тем его распространенность — mdash; и по людям, и по сферам хождения — будет сокращаться. Политизировать его уже станет некому, как некому будет и вкладывать средства в языковые войны в украинском обществе. Только следует помнить, что в языковых процессах время исчисляется не годами и даже десятилетиями, а поколениями. Вот, скажем, в разбомбленном Харьковском университете вместо кафедры русской филологии теперь открывается кафедра польского языка и литературы.
4. Что бы кто ни говорил о «русскоязычных украинцах», но для предков абсолютного большинства современных жителей Украины родным был именно украинский язык. Затем многие из них его потеряли: кто-то — в XIX веке, выбившись «в люди», кто-то — в 1930-х, спасшись от Голодомора где-нибудь на донбасской шахте или харьковском заводе, кто-то — в 1960–1970-х, выучившись на инженера и осев в большом городе. Абсолютное большинство жителей Украины солидарно в том, что именно украинский язык должен стать основным языком и публичного, и частного общения. Но у разных людей есть разные предрассудки: кто-то стесняется, над кем-то еще тяготеет стереотип о «сельскости» и «несерьезности», кто-то ждет, когда этот шаг первыми сделают другие люди. Как бы то ни было одной из гуманитарных задач послевоенной Украины может стать «коллективное вспоминание» украинского языка. При этом эффективной является «позитивная пропаганда», а не «позитивная дискриминация»: лучшее для украинского языка может сделать появление на нем серьезных, глубоких, интересных произведений. песен, стихов, романов, фильмов. А не запрещение или охота на русский язык и не ликвидация памятников Пушкину или Толстому.
5.  Вокруг русского языка и русской культуры сейчас ведется немало дискуссий — об их «отмене». Одни говорят: после Буча и Мариуполя, после Харькова и Северодонецка не может быть места в Украине! По крайней мере, Пушкин и Достоевский не предостерегли этих «освободителей» от варварства и бесчеловечных проявлений! Тогда как другие говорят наоборот: политика — отдельно, культура — отдельно! Разве Толстой и Ахматова имеют отношение к Буче? Хоть кто-то из насильников и мародеров читал их? Помнит о них? Вопрос сложный. И, похоже, консенсус по нему будет таким: использование или игнорирование русского языка и культуры это сугубо личное дело каждого. На нынешнем этапе русский язык в повседневном общении останется еще для части украинского общества просто нейтральным «средством коммуникации», но в следующем поколении. уже вряд ли. (Хотя, конечно, не следует удивляться, если заговоривший где-то по-русски в какой-то сложной ситуации получит либо демонстративное непонимание собеседника, либо просто в морду. То есть, второе вряд ли возможно, но подобная логика теперь не должна удивляться. )
6. И вот тайна, защитный механизм, который дезориентировал всех тех кремлевских стратегов, кто пытался расколоть Украину с помощью языкового вопроса. И заключается она в том, что языковой вопрос все население Украины не разъединяет, а, как ни смешно, объединяет! И объединяет его не русский язык, а украинско-русское функциональное двуязычие! Все жители Украины в той или иной степени пользуются и теми, и другими языками и именно в качестве родных, а не выученных, но в силу обстоятельств для кого-то «первым родным» является русский, а украинский «вторым родным». Для кого-то — напротив. Но российские «архитекторы» и «вершители» мировой политики были не в курсе, поэтому их удары в гуманитарной сфере пришлись в основном по укрепленным и защищенным местам. Восточной Европе играл русский литературный язык, то теперь, не исключено, освободится место и для языка украинского. Главное, чтобы его носители и радетели научились бы мыслить широко, креативно и раскрепощенно. создавая новые смыслы и проекты. А не пугали бы всех языковым шовинизмом-наоборот и не играли бы в старых неумных играх кремлевских политтехнологов.