Фото из сети Интернет

Согласитесь, что немного странным выглядит даже такое название – Рождественские пирожки. Только пирожков на Рождество и не хватает! Выпекать на Рождество пирожки, то все равно, что жарким летним днем, направляясь водоемы, нести с собой ведро воды.

Феномен этих пирожков в том, что, не смотря на нашествия культовых блюд и выпечки плюс бесконечный поток гостинцев от семьи, — кто приходил, непременно приносил собственные яства, — несмотря на такой насыщенный выбор, мы, дети, все равно ждали этих пирожков.

Тем более что они даже подавались по-особому.

Когда пирожки уже пеклись, перебивая холод из входной двери ароматом свежеиспеченного хлеба, бабушка перетирала сыр со сметаной. Могла добавить к нему немного сахара и каплю ванили. А потом уже готовый пирожок перерезала продольно – ох, как аппетитно трещала к ножу еще теплая корочка, – намазывала сыром и накрывала второй половинкой.

— Олюнькууу! Ходи есть пирожки! — Кричала баба Тоня, выйдя во двор нанашка Шереметы, потому что к его огороду сходились, совпадали, съезжались содвигаться дети, как мне тогда казалось, со всего мира.

Услышав о пирожках, улей на отполированных блестящих дорожках по всему склону огорода, который не прекращал кричать, пищать, падать, реветь, смеяться, сражаться, сбивать друг с друга, когда раздалось слово пирожки, этот организм на время замирал. На огороде так затихало, аж было слышно, как вскрикнула щеколда из дома нанашка, потом отзывалась щеколда его двери в сенях и на крыльце выходил немного заспанный, а немного пьяный нанашко Шеремета.

— Ты мне принесла пирожков?

Баба Тоня, улыбаясь, узкой вытоптанной детьми в глубоких снегах по тропинке подходила к нанашке и открывала подолок запаски, который всю дорогу старательно держала свободной рукой. Нанашко расцеплял огромные ладони и баба Тоня осторожно переводила в них несколько пирожков, которые даже не походили на пирожки, они и на рогалики не походили. Скорее напоминали миниатюрные струцли – так на Опили называют завиванцы. Нанашко довольно улыбался, а баба Тоня поднимала палец вверх.

— Но чтобы с и Гануськи хоть еден дол.

От услышанного в горле нанашка начинал клокотать смех. Он быстро сливался с задавленными хрипами в груди нанашки и переходил в откашливание, напоминавшее наши возгласы в пустую молоковозку. Нынешний ребенок мог бы подумать, что за горой закашлялась Годзилла. Нанашко звал бабу Тоню зайти к ним на чай, но бабушка качала головой, что нет, и искала глазами мою фигуру, которая уже пробиралась к горе.

Зимней поры огород нанашка Шереметы был так затянутый, что выйти по нему на гору было таким же подвигом, как съехать по нему на ногах. Таким могли похвастаться только ребята постарше. Они сначала разгонялись и выпуская весь адреналин через крик, со свистом под ногами мчались в долину.

На зависть нам, малыши.

Потому что нам, чтобы выжить, нужно было подтянуть санки на край огорода, а то было не так просто, потому что лучшие участки оккупировали старшие ребята, они их себе раздвигали и могли разодрать любого, кто хотел испортить идеальный блеск их дорожек своими санками. Поэтому на санках мы могли соваться в таких местах, где на половине пути можно было свернуть себе шею на коротких крутых спусках, а вторую половину, чтобы санки двигались дальше, должны помогать себе, отталкиваясь ногами.

На гору выбирались такими же путями, поэтому бабушка начинала заходиться смехом, наблюдая, как я то выкарабкаюсь на очередной холм, то снова сдвинусь. А еще надо было держать в руках санки и тащить их за собой.

Забегая вперед, должен признаться, что с санками таскались только самые маленькие. Потому что проще было с разбега плюхнуться на пуговицу или живот и с писклявыми детскими голосами « учать между ногами у старших парней, вызывая у них праведное желание влепить сердечного копняка, который для нас становился ускорением.

Но битыми мы не были.

Случалось, конечно, что кому-то реально не везло.

Дело в том, что когда ты мчишься из крутого огорода на ногах, то основная задача перепрыгнуть или объехать препятствие в виде какого-то сопляка, который с растопыренными ногами и руками несется с криком тебе под ноги. Дать в таких условиях искреннего шпица могли себе позволить только виртуозы.

Что интересно, когда мы и старшие ребята запыхавшиеся оказывались в долине огорода, то никто никого не бил — такими были тогдашние неписаные правила.< /p>

Баба Тоня, прежде всего, старательно вытирала подолком запаски мой потный лоб и испуганно шипела, что я ужасно вспотел, поэтому могу заболеть. Забирала у меня санки и приказывала бежать в дом. Поскольку там меня ждали пирожки, то я не противился. Лишь оглядывался, кто из моих сверстников еще болтается.

Это может выглядеть немного странным, но даже в таком возрасте я уже был эстетом. Ужасно любил зимние вечерки. Так я называл несколько минут зимнего вечера, когда день уже вот-вот пройдет и наступит вечерняя тьма. В этом промежутке между днем ​​и тьмой было несколько уникальных минут сказочно синего вечера. Тогда синели деревья, сады, дома, крыши, простор, совганка, а на насыщенно-синем небе сверкали разноцветные звезды. В этой ярко-синей сказке белыми оставались только молочные струйки из камней, которые в морозном воздухе только стартовали тоненькими белыми лентами до небес.

Ради этих картинных нескольких минут я готов был терпеть даже запари в руках и ногах, которые наступали незадолго, как прекращал бегать.

В доме меня ждала лоханка с теплой водой — это уже стараниями бабы Люли, прекрасно знавшая, каким я приду из совганки, сухую одежду, специально подогретую на печке, огромную чашку горячего какао или переслащенный медом чай и два пирожка, разрезанные вдоль и щедро перемазанные сыром.

Я начинал есть с того момента, как забегал в дом, и продолжал есть свои любимые пирожки, когда с меня снимали мокрую одежду, мыли в лоханке, вытирали, одевали. В те моменты я словно говорил бабушкам: делайте, что хотите — только не мешайте мне кайфовать пирожками.

Это вкуснятина не сложно приготовить.

В теплое молоко вбиваем 2 яйца, вливаем 100 мл масла, лучше пахучего и расколачиваем все до однородности. В другой посуде муку смешиваем с двумя пакетиками дрожжей, солью, куркумой, сахаром. Все сухие составляющие перемешиваем, делаем в них углубление и, медленно подливая жидкие составляющие, вымешиваем гладкое и мягкое тесто. Накрываем и даем около двух часов постоять. Тем временем заливаем мак кипятком и даем остыть, сливаем верхнюю воду, а весь мак отправляем в блендер и мелькаем его до тех пор, пока он не превратится на однородную массу белого цвета. Если блендер начнет пробуксовывать, то можно долить кипятку.

Ошпариваем сушеные абрикосы и чернослив и нарезаем их произвольными кусками к маку, добавляем подсластитель и ваниль. Лучше всего нарезать сухофрукты ножницами. Отдельно кладем размороженные вишни. Можно засушить, с замороженными они даже рядом не стояли за сочностью. Мелеем сушеную орешник и кэш и все перемешиваем вместе с маковой массой. Далее взбиваем сыр со сметаной или кефиром. Если не хотите играть, то подойдет готовый маскарпоне. Но свой сыр вы можете подкорректировать с помощью подсластителя, ванили или других подходящих ароматизаторов.

Если тесто уже подошло, то условно делим его на примерно одинаковые 9-10 частей.

Каждую часть растачиваем. Кладем внутрь ложку маковой массы и 4 ягодки вишни. Залепляем в виде небольших завиванцев, сначала по бокам, а затем по длине. Готовые завиванцы накрываем и пусть подходят 30 минут. Затем смазываем их желтками на каждый завиванец кладем по две вишенки и отправляем в духовку на 40 минут при температуре 180 градусов.

И, кто его знает, может кто-то прочтет этот пост и испечет Рождественские пирожки, а в какой-то 2124 в звезделе с Венеры на Марс пассажир будет читать в ШИ-очках воспоминания, как когда-то на Земле чья-то бабушка пекла невероятно вкусные пирожки и очень оригинально их подавала с сыром.

Тесто:

Молоко — 500 мл.

Яйца — 2 шт.

Дрожжи — 50 гр. или 2 пакетика.

Соль — 2 ч. л.

Сахар — 1 ст. л.

Масло (растопить) или масло — 200 г. или 100 мл.

Мука — 1 кг

Чернослив — 150г.

Орешник — 100 г.

Кешю — 100 г.

Коньяк, бренди, виски — 1 ст. л.

Подсластитель — 3 ст. л.

Намазка:

Сыр — 400 г.

Сметана — 100 мл.

Олег Ущенко