Фото из сети Интернет
Когда идет второй год войны, и фронт неизменно на протяжении 1300 километров, и не менее на 600 километрах ведутся жесткие бои, военная служба приобретает совсем другие очертания, чем это было в начале. Сейчас это трудная опасная работа, без иллюзий и эйфории. Впрягшиеся знают, как беречь себя и собратьев среди роя вражеских дронов, как за секунды предсказать, куда полетит снаряд. Как привести в сознание побратима, который среди ада боя «закляк». Побратимство – религия, способ выживания, высокая форма человеческих отношений.
Воины, которые могут дописывать в социальных сетях, это сокровище для историков, журналистов, потому что фактически они ведут хронику войны. Важно не только развитие событий, но и эмоции. Вот пишет, видно, пожилой боец (подаю с незначительными правками, забирая из текста матерные слова): «Смешно и страшно, но, находясь на передке уже второй год, понимаешь, что имеет смысл только то побратимство, которое держится на таких, как ты , «дядях». Смотришь на молодежь и понимаешь, что те малыши – твои сыновья, но неожиданно начинаешь им бутики намазывать и застегивать флиску вверх. Провожаешь на работу и молишься за них. Кто в состоянии понять старого воина, провожающего молодого?» Доверие к побратиму – безгранично. Он наложит турникет, вытащит из поля боя, даже если это будет смертельно опасно.
Никогда не забуду слезы молодого парня в инвалидной коляске в одной из тернопольских больниц. он без ступни. А выносивший его собрат сейчас «овощ» – три операции на голове и ни одного просвета. Побратимство – отчасти неописуемая боль…
Между пестротой заголовков о задержании младшего Гринкевича в новостной ленте читаю сообщение Матери – как глоток воды для жаждущего. «Сын ушел в ВСУ. Ушел добровольцем. Мог бы спокойно ждать еще три года, с существующими ограничениями мобилизационного возраста, или по крайней мере год, если возраст снизятся.
Но пошел сейчас.
Не на волне общей страшной эмоции, когда все.
Ушел, когда созрел. Когда похоронил друзей. Когда повзрослел.
Да, я не в восторге. Но это не имеет никакого значения и никаких последствий. Решения взрослого ребенка не должны тебя радовать.
Он пошел по специальности, которую имеет, знает и в которой может быть действительно полезным. Это важно: понимать, что делаешь то, что можешь лучше.
Что меня поразило: конкурс. Конкурс к нормальным подразделениям, к адекватным командировам, обеспечению и отсутствию совка.
Когда слышите из каждого утюга о сплошном предательстве и отсутствии тех, кто в состоянии защищать страну, – не верьте.
Люди боятся смерти, тупости и неизвестности. И, в принципе, это нормально. Многие, кто имеет ресурс, на самом деле готовы следовать за теми, кто знает дорогу.
Нормальные люди, которые еще не в армии и не собираются дрейфовать зимой через Тису, вместо того, чтобы прятаться по Буковелям в (не)ожидании повестки, сейчас выбирают между возможностями. Пока они есть.
Рекрутинг – это о выборе. Мобилизация – о его отсутствии. Да, этих людей недостаточно, чтобы держать небо. Критически недостаточно. Но они есть, поверьте. Просто поддержите.
Что разозлило больше всего? Вопрос практически от всех «В ВСУ? Пришла повестка? Нет? Так почему он ушел? Мне тяжело это объяснить. Это как толковать слепому глубокий цвет весеннего неба, или рабам – смысл воли. Особенно тяжело это объяснять тем, кто не уехал, а остался в Украине. На что они рассчитывают?
Тем, кто не спросил «Почему?» – отдельное спасибо.
Что нужно? Ничего. Пока абсолютно все выдали (это, кстати, тоже про хайп вроде «украли все, ничего нет»). Для старта есть все, важна только поддержка. Оставшаяся часть? На дроны и помощь нуждающимся. Как жить дальше? Приближением победы.
Эта женщина сказала более емко, чем «Единственный телемарафон» с момента создания. Вот такие защитники нужны – мотивированы и осознаны собственным выбором. Мы видим только запихивание в бусики прохожих, и это вызывает лишь чувство обреченности – для тех, кого запихивают, и для нас. Военные командиры понимают, что не будет толку от немотивированного человека. В одном судебном деле о дезертирстве прочитала, как сбежавший узнавал у сослуживца, или его ищут. Товарищ ответил так: командир сказал, что он здесь больше не нужен. Мораль проста: на войне не до сантиментов, и каждый руководитель стремится иметь в подразделении мощь и закалку.
О дезертирах. В реестре судебных решений – сотни дел, фабулы которых вызывают довольно разные ощущения. Три молодых воина из Закарпатья прихватили автоматы Калашникова, пистолеты и бросились домой. Ужгородский горрайонный суд повел себя с ними, как с первоклассниками, бежавшими из урока. Хорошие характеристики с места жительства, раскаяние и то, что каждый из обвиняемых перечислил почти по 300 тысяч гривен, ранее внесенных в залог, в пользу ВСУ, обеспечили дезертирам так называемое условное наказание. с отсрочкой исполнения приговора и установлением испытательного срока. Вот такое символическое наказание за групповой побег с оружием…
Другое дело: события развивались под Волновахой. Боец вернулся в местоположение морально раздавленным. Его танк взорвали, товарищи погибли, много раненых. На следующий день он скрылся. На судебном заседании находились командир подразделения, бойцы. Они свидетельствовали об обвиняемом в дезертирстве как об опытном (за плечами АТО) и надежном воине. «Смерть была так близко, что он сломался», – объясняли поступок. Кстати, из нескольких десятков прочитанных мною приговоров о дезертирстве это единственное, где не усматривалось осуждение со стороны военных. «Стабилизационные психологические мероприятия не принесли результата», – утверждали они.
Дезертирство считается особо тяжким преступлением. Санкция –ndash; от пяти лет лишения свободы. Такое наказание суды в основном и применяют. Это так называемое продолжающееся преступление – привлекают к ответственности независимо от того, на сколько времени сбежал – на несколько дней или месяцев.
Дух и моральные качества воина трудно переоценить. Главнокомандующий ВСУ Залужный категорически выступает против мобилизации среди осужденных. Впрочем, в обществе – это довольно дискуссионный вопрос. Одни утверждают, что это будет легализованным побегом на свободу, другие: заключенные по своей природе в основном рискованные люди, и азарт войны им по силам. Так или иначе, но по делам о дезертирстве есть разные по социальному статусу люди – с безупречной биографией, а также имеющие за плечами судимость, зависимость от алкоголя и наркотиков.
И вот известие от Минюста: мобилизация осужденных вполне возможна – соответствующие изменения в закон в министерстве уже наработали и подали их в Верховную Раду. Теперь им должен дать оценку профильный комитет парламента.
Ольга КУШНЕРИК